2012-12-12 08:44 Георгий Осипов, "Газета.ру"
Начавшееся из-за неуклюжих действий власти снижение уровня
доходов россиян способно ускорить переход российского общества на новую
ступень развития — к родоплеменным отношениям, пишет Георгий Осипов.
Последние данные Росстата о динамике доходов населения с начала года
по сентябрь сильно озадачили аналитиков, особенно в части
труднообъяснимого падения реальных доходов москвичей на 7% с начала
года. Экономических причин этому не видно: средний заработок в Москве
остается намного выше, чем по стране, и с начала года увеличился на
10,5%. Промпроизводство в столице снизилось чуть более чем на процент,
но ведь не на заводах же зарабатывают деньги большинство горожан, к тому
же безработица тоже сократилась. На фондовом рынке тревожно, но
большинству москвичей до этого нет никакого дела.
Что же случилось? Агентство «Финмаркет» задало этот вопрос самим сотрудникам Росстата.
Ответ: «…главная причина обвала доходов жителей мегаполиса в целом — в
политике московских властей по отношению к малому бизнесу (…) значимой
составляющей доходов населения после зарплаты являются доходы лиц,
занятых предпринимательской деятельностью. Вот они-то в Москве снизились
драматически… Несмотря на отсутствие официальной отчетности о зарплатах
в неформальной экономике, методики Росстата позволяют учитывать и эти
доходы, включая отток капитала за границу».
Московские власти, по выражению статистиков, «проводят наступательную политику» на теневой сегмент, вот он и скукоживается.
Пример — кампания по сносу ларьков. Улучшается ситуация с уплатой налогов, но сокращаются доходы собственно предпринимателей.
На фоне слухов о грядущей замене действующего председателя
правительства на Сергея Собянина такую интерпретацию статистических
данных можно было бы попробовать объяснить упредительным ударом по
кандидату на хлебное место. Но Росстат дает информацию о странном
падении доходов не только в Москве, а, например, и в нефтеносном
Ненецком округе. Статистики говорят, что вообще не стоит обольщаться
тем, что в целом по стране доходы людей с января по сентябрь выросли на
3,8%. Они обращают внимание на то, что тенденция снижения доходов едина
по всей России, и в подтверждение приводят такие данные.
Зарплата в сентябре этого года была на 11,6% выше, чем год назад, но среднедушевые доходы граждан увеличились только на 10%.
Многие аналитики говорят в ответ, что не стоит спешить и
преувеличивать роль борьбы с теневым, неформальным бизнесом в падении
средних доходов граждан. Мол, у Росстата нет достаточно подробных
сведений по той же Москве, чтобы утверждать, что падение доходов так
называемых неформалов не компенсируется повышением «белых» зарплат.
Но очевидно следующее. Благое намерение бороться с теневым бизнесом
сильно или не очень сильно, но плохо влияет на общие доходы граждан.
Опять же, по данным Росстата, с 2008-го по 2011 год доля занятых в
неформальном секторе российской экономики увеличилась с 12,4% до 18,5% —
в полтора раза. Это устойчивый рост. В недавно представленной учеными
из Центра трудовых исследований ВШЭ Владимиром Гимпельсоном и
Ростиславом Капелюшниковым работе «Нормально ли быть неформальным?»
этому дается ясное объяснение: «Наличие на российском рынке труда
массивного анклава неформальных рабочих мест свидетельствует о серьезных
ограничениях, препятствующих созданию рабочих мест в формальном секторе
и перенаправляющих этот процесс в неформальный сектор».
Искореняя неформалов, власти не удосужились подумать про то, куда
деваться еще живым людям после, к примеру, сноса бульдозерами их рабочих
мест.
Формальный сектор обычно может предложить им работу с более низким заработком, чем они имели.
Исследователи из ВШЭ утверждают, что общий уровень неформальной
занятости выше объявляемого Росстатом и составляет 24%. То есть почти
каждый четвертый россиянин относится к неформальному сектору, занят на
производствах, не имеющих статуса юрлица, и работает без официально
оформленного трудового контракта. Это относится к 20,2% наемных
работников и 81,2% самозанятых. Быть наемным работником в неформальном
секторе невыгодно. Такая занятость оплачивается в среднем на 16% меньше,
чем в формальном. А вот самозанятые неформалы зарабатывают больше на
29—37%. В целом же речь идет о громадной трудовой армии, изменение
размера оплаты которой не может не влиять на экономику в целом.
Такие исследования ученых полезно было бы читать чиновникам, прежде
чем начинать бои с тенью. Еще стоило бы им вырезать и положить под
стекло хоть пару цитат из недавней статьи Нассима Талеба в Financial
Times. Например, про его первое правило, которое гласит, что «Об
экономике нужно думать скорее как о коте, нежели как о стиральной
машине. Машина — хорошая вещь, но это просто тупой механизм, который сам
ни за что не справится ни с какими трудностями. В противоположность
этому живая жизнь нуждается в нарушении заведенного порядка для того,
чтобы развиваться».
Но наши властители обычно предпочитают жесткие конструкции, подгоняя
под них вверенную им жизнь. Берется безусловная истина типа сентенции о
вреде неформального сектора и начинается ломка дров.
Из года в год мы наблюдаем попытки разномастных чиновников подогнать
жизнь под свои правильные представления, которым подотчетная реальность
никак не хочет соответствовать из-за очевидно врожденной ее порочности и
зловредности.
Странные, с точки зрения авторов «Черных лебедей» или московских
лоточников, действия всегда сопровождаются высокими рассуждениями о
выборе пути нации и тому подобной демагогией про то, что нам подходит,
что нет, какую страну мы строим, невзирая на трудности…
И в эту тему недавно влили ученые ложку яда. Ксения Абанокова из ВШЭ
представила работу «Российские домохозяйства: эволюция структуры и
потребления (1994—2010)». Исследование показало структуру российской
семьи. Исчезает «классика» — мама, папа и несовершеннолетние дети,
которые живут под одной крышей. Чаще в одном доме стали жить целым
родом, не только с бабушками и дедушками, но и с дядями, тетями, с
близкими и дальними родственниками.
Ученая подсчитала, что с 1989 года по 2010 год с 77% до 67%
сократилась в России доля традиционных семей (родители и дети). А доля
так называемых сложных семей (насчитано 26 комбинаций родственных
отношений), выросла почти в полтора раза — с 23% до 33%.
«Это не соответствует тенденциям, характерным для развитых стран, и
является способом адаптации населения к материальным трудностям», —
считает Абанокова, и с этим трудно спорить. Но это звучит диссонансом на
фоне бодрых рапортов о небывалом уровне жизни россиян в последние годы.
Поэтому критики Абаноковой упрекают исследовательницу в том, что она не
привела конкретных доказательств того, какие именно трудности и как
влияют на изменение уклада жизни. В частности, за недостаточное внимание
к жилищной проблеме, к тому, что просто дороговизна квартир заставляет
людей сбиваться в кучки, а не финансовые сложности.
Однако трудно понять, чем иным, нежели реальной финансовой
несостоятельностью, является невозможность заиметь свою крышу над
головой.
Но сам факт того, что сограждане массово переходят к новому типу
семьи, не оспаривается. Этот тип сейчас называют «сложным», а еще
несколько тысяч лет назад он был основой старого доброго родоплеменного
строя кроманьонцев. Их социальная организация характеризовалась, кстати,
имеющим широкое хождение у нас термином «клан».
Речь в исследовании о проявлении атавизма в российских семьях идет о
благодатных, в общем, годах. Теперь же мы видим, как Росстат отмечает
наличие в стране тенденции к падению реальных доходов.
|