В Налобихе в девять вечера 3 ноября умер Алексей Иванович Скурлатов, ветеран Великой Отечественной, прототип знаменитого памятника советскому солдату-освободителю Алеша в болгарском городе Пловдив.
1.
На войну он попал в 1941-м году, девятнадцатилетним, крестился огнем под Москвой. Он был бойцом лыжно-стрелкового батальона. Лесами они заходили в немецкие тылы, неожиданно атаковали, обеспечивая успех основным силам. Переходы бывали по 90 километров.
- И сразу в бой... - говорил мне Скурлатов. - Такое кроме сибиряков никто, наверное, не сдюжил бы.
Про памятник в Пловдиве есть песня "Стоит над горою Алеша". Но и другие песни и стихи о войне - тоже о Скурлатове. Он участвовал в битве за Ржев, так что "Я убит подо Ржевом", одно из самых щемящих стихотворений, могло быть и о нем. Он воевал за деревеньку Крюково, так что и песня "У деревни Крюково погибает взвод" тоже могла быть про него. Были тексты еще страшнее этих - два раза на Скурлатова приходили похоронки.
Про первый раз он рассказывал:
- Меня в руку ранило, надо было идти в санбат. Днем нельзя - немцы с самолетов расстреливают, даже по собакам из озорства стреляли. Мы пробирались ночами по реке трое суток. Когда пришли, нас уже "похоронили"...
Во второй раз схоронило начальство бойца под Ленинградом. Скурлатова разорвавшимся снарядом засыпало так, что из земли торчали лишь голова и рука. Так он пролежал сутки. А может, и больше. Потом, видимо, очнулся - пробегавшая мимо медсестра увидела, что глаза у солдата моргают... Так что "Жди меня и я вернусь, всем смертям назло" - тоже про него.
2.
В 1944 году советская армия вступила в Болгарию. Скурлатов, из лыжников переведенный в артиллерийскую разведку, к тому времени по ранению попал в связисты.
В Болгарии он тянул связь по линии София-Пловдив. Жили хорошо. Однополчанин Скурлатова из Тюмени Юрий Маркович Луковский рассказывал мне в 2007 году:
- Барьера для общения почти не существовало, родственные наши языки позволяли хорошо понимать друг друга. Некоторые из наших успели жениться на местных девушках, кто-то даже венчался в местной церкви. Жизнь есть жизнь...
Луковский же поведал о трюке, которым Скурлатов поразил болгар до глубины души:
- В мае сорок пятого, когда праздновали победу, Скурлатов посадил себе на плечи двух болгар и давай с ними выплясывать. При этом, казалось, он еще и третьего может поднять!
Эту пляску русского богатыря видел Методи Витанов, болгарин, участник Сопротивления, в 1944 году работавший на телефонной станции, где они со Скурлатовым и познакомились. "Алеша был рослый, плечистый, с русым чубом, чистыми синими глазами, весельчак..." - вспоминал Витанов о своем русском друге позднее, когда эта история прогремела по СССР и братским республикам.
По поводу того, как памятник советским солдатам в Пловдиве получил имя Алеша, есть много разных легенд. По одной Методи Витанов рисовал Скурлатова с болгарами на плечах и эти эскизы увидел скульптор. По другой, когда в 1957 году в Пловдиве стали возводить памятник и уже была установлена огромная фигура бойца с опущенным дулом вниз автоматом, Витанов на постаменте написал "Альоша". С тех пор каменного солдата никто иначе не зовет.
В марте 1974 года Витанов через журнал "Огонек" обратился к советским воинам-связистам, помогавшим болгарам восстанавливать телефонную связь между Пловдивом и Софией, рассказал историю памятника Советской Армии в Пловдиве, объяснил, почему памятнику дано имя "Алеша", и просил откликнуться советского солдата, с которым его свела война.
«Огонек» имел огромные тиражи, СССР был самой читающей страной, так что даже в селе Овчинниково Косихинского района, на ремзаводе, где тогда слесарил Скурлатов, обращение Витанова прочли. Алексей Иванович себя узнал, но товарищи по бригаде не поверили: так не бывает, ну какой из тебя памятник?! Алексей Иванович замкнулся, о Пловдиве и о памятнике не говорил больше никогда и ни с кем и ту историю с "Огоньком" вспоминать не любил.
Но чему быть — того не миновать: в 1980 году в доме отдыха алтайского города-курорта Белокуриха судьба свела учителя из Свердловска Леонида Голубева и рабочего Овчинниковского ремзавода Андрея Усольцева. Когда по телевизору запели "Алешу", Голубев сказал Усольцеву, что давно со школьниками ищет героя этой песни.
- А я работаю вместе с фронтовиком, который считает себя этим самым Алешей, - возьми да и ответь Усольцев. - Только ему не верят.
Голубев-то поверил. Он списался со Скурлатовым, попросил его фотографию и переслал ее в Болгарию. В ответ Витанов написал: "Я нашел тебя, Алеша!"..
3.
В 1982 году Алексей Иванович поехал в гости к болгарам.
- Встречали как министра, — посмеивался, рассказывая, Скурлатов. - В Пловдиве вся площадь была запружена людьми, хор пел песню. Мне сказали, что я - символ дружбы двух народов. Ну, символ так символ…
Горожане улицами выходили смотреть на русского ветерана. Его путь к каменному Алеше забрасывали розами. Скурлатов стал почетным гражданином Пловдива. Сила любви и уважения была такова, что спустя годы, когда местные политики попытались снести памятник, именно жители Пловдива отстояли Алешу. В прямом смысле: когда в 90-е годы один из политиков предложил снести памятник, как наследие коммунистов, горожане установили на горе Бунарджик круглосуточные дежурства.
В 2007 году я дозвонился до выходящей в Пловдиве газеты «24 часа», сотрудник которой Радко Паунов рассказал о событиях 90-х годов:
- Наши женщины из красных и белых нитей сплели Алеше гигантскую мартиницу, символ здоровья и долголетия еще с языческих времен. По обычаю ее подносят родственникам и друзьям 1 марта. Мартиницу повесили на груди Алеши — чтобы она оберегала его от зла.
Пенсионерка Ани Минчева тогда даже наняла адвоката, чтобы всерьез изучить возможность "усыновления" каменного Алеши — в случае успеха она собиралась завещать Алеше свою квартиру, чтобы на вырученные за ее аренду деньги можно было содержать монумент.
И политики тогда отступились. Народ победил. Памятник Алеше в Пловдиве находится в отличном состоянии. Тысячи граждан приходят к нему в день освобождения Болгарии от захватчиков и приносят цветы. До сих пор.
Болгары, что и говорить, помнили и помнят об Алеше. Несколько лет назад вручили ему удостоверение офицера Болгарской армии. Правда, без уточнения чина. Делегация Болгарии под руководством Бисера Кирова приезжала к Скурлатову в сентябре.
4.
Песня «Стоит над горою Алеша» была написана в 1966 году, и впервые исполнена в 1967 году на горе Бунарджик хором им. Александрова. Тогда же она стала гимном Пловдива, и многие годы город просыпался под ее мелодию.
Композитор Эдуард Колмановский говорил, что во время поездки по Болгарии залюбовался монументом, а история его создания запала в душу. В 2007 году, готовя материал для «Известий», я дозвонился до автора слов, поэта Константина Ваншенкин. Ваншенкин был не слишком-то любезен – думал, что я от него хочу каких-то сенсаций. Но потом все же рассказал:
- Эдуарда Колмановского один его знакомый из Общества советско-болгарской дружбы попросил написать песню о дружбе народов наших стран. Я же от этой работы долго отказывался - писать на заказ не люблю. Но Эдик уговорил, и я написал песню о памятнике, о погибшем русском солдате. Монумент я видел в кинохронике, у меня друзья были из Болгарии, рассказывали…
Мой рассказ о том, что на Алтае живет прототип памятника, Ваншенкину, чувствовалось, не понравился.
- Я слышал о людях, которые говорили, будто памятник назван в их честь… - сказал он. - Думаю так: не надо снижать планку. «Алеша» — это обо всех наших солдатах, а не о каком-то одном. Песню сейчас не поют, но, думаю, ее и не надо петь часто. А самое удивительное: не поют, но знают! Это свойство всех лучших песен — никто не знает, откуда они известны людям…
5.
Скурлатов к обрушившейся на него славе относился с некоторым юмором, но ответственно. Ездил на встречи со школьниками, принимал у себя множество гостей. Чаще других приезжали воспитанники военно-патриотического клуба «Русские витязи» из Барнаула – они помогали Скурлатову по хозяйству, опекали его.
Жил он вместе с дочерью Нэлой Алексеевной, переехавшей к отцу специально для ухода за ним. Как ветерану Великой Отечественной, дали Скурлатову новый дом. Но думал он не только о себе – несколько лет назад сказал губернатору Александру Карлину, что школа в Налобихе уж больно обветшала и, как подарок человеку-памятнику, в Налобихе отстроили новую школу, не хуже городских.
В 2012 году Скурлатову вручили орден Красной Звезды, к которому его представили еще в 1944 году. Орден отыскала с помощью сайта «Подвиг народа» журналистка Тамара Дмитриенко. Скурлатов, которому тогда было уже больше 90 лет, говорить речей не стал, но было видно – доволен, приятно.
В июле, когда в Косихе проводили юбилейные мероприятия в честь 70-летия Курской битвы, мы были у Скурлатовых теперь получается в последний раз. Алексей Иванович был после операции, но сыпал разными прибаутками, которые сам же и сочинял. Записать прибаутки я не додумался...
Он всегда держался прямо, слабости не показывал, о болезнях говорил юмористически. Лично я никогда не слышал, чтобы он говорил о смерти. Когда в дом приезжали гости, он всегда выходил к ним, по мере сил сидел за столом. О войне в последние годы не рассказывал – все, что мы знаем о его участии в боях, это переложение его предыдущих рассказов. В 2007 году на мой вопрос о войне он сказал: «Страшное это было дело. А кто любит страшное вспоминать?». Для особо упорных была у него отговорка – мол, со слухом плохо, совсем не слышу, про что вы спрашиваете. Но я заметил потом, что если разговаривать с ним о каких-то простых вещах – об огороде, курах, здоровье, погоде – то слух у Скурлатова удивительным образом восстанавливался. Так что думаю, дед просто невинно хитрил. Скурлатов казался вечным.
Полторы-две недели назад у него была неутомимая Нэла Федоровна Маркова, руководительница ВПК «Русские витязи».
- Смотрю – у него сильное кровоизлияние в глаза… - рассказала она. – Это значит, давление. Я говорю – в больницу его надо…
Однако Скурлатов от больницы отказался. Через несколько дней ему стало совсем плохо, косихинские врачи вызвали медиков из Барнаула, но Скурлатов впал в кому и уже из нее не вышел.
Похороны Алеши 6 ноября.
Принят II Чрезвычайным Съездом КПРФ 
Знамя КПРФ – красное.