(продолжение)

  К чему ведет отрицание  национального 

     Напомню, что Ленин задачу духовного преобразования общества, формирования нового человека рассматривал как важнейшую закономерность и основную цель социалистической революции. Именно он в первые, самые трудные, годы советской власти и ввел в оборот термин «культурная революция».

     Ленинская культурная революция – это не столько отрицание старого, сколько  созидание нового. В этом – ключ к пониманию ее смысла и задач.

     Никаких скачков в будущее культурная революция не предполагала.

     Смена общественного строя не означала, как считают некоторые, механическую замену старой культуры новой, более  передовой и прогрессивной. Вопрос стоял о приобщении трудящихся к  накопленным высшим духовным ценностям, как говорил Ленин, к знанию «всех тех богатств, которые выработало человечество».

     Сторонники  ленинских взглядов на культуру никогда  не ставили под сомнение то обстоятельство, что наша духовная традиция берет  начало из глубины веков.

     Однако  в то бурное революционное время далеко не все восприняли идею бережного отношения к сокровищнице отечественной и мировой культуры, сохранения и преемственности лучших духовных традиций. Некоторые горячие головы призывали рабочий класс к уничтожению культурных ценностей прошлого, низвержению классики.

     К подобному левачеству Ленин был  непримирим. «Не выдумка новой  пролеткультуры, а развитие лучших образцов, традиций, результатов существующей культуры с точки зрения миросозерцания марксизма» – вот что, по его мнению, должно было стоять во главе угла культурной революции.

     Ленинская критика не была безадресной. Она  относилась к деятелям Пролеткульта, которые как раз и декларировали  создание новой культуры «с чистого  листа». По мнению одного из главных  идеологов Пролеткульта А. А. Богданова, любое произведение искусства отражает интересы и мировоззрение только одного класса и поэтому непригодно для другого. Следовательно, пролетариату требуется создать свою собственную культуру.

     В публикациях двадцатых годов, посвященных проблемам искусства, можно было встретить такие заявления: «Нам не нужен дворянский Пушкин, мелкобуржуазный Есенин, царь мещанского искусства – Художественный театр… Мы заявляем: в исторический музей эту буржуазную шваль».

     Был популярен лозунг «сбросим Пушкина с корабля современности». И сбрасывали. Потому что немедленное создание своей «чисто пролетарской» культуры предполагало, с точки зрения ее адептов, не наследование, а «преодоление» культуры прошлого. Считалось, что пролетариат сможет в самый короткий период времени коллективными усилиями создать «своих Пушкиных» и даже превзойти их.

     За  агрессивными атаками ревнителей пролетарской культуры на талантливых художников ясно вырисовывалась и другая, может  быть, еще более опасная линия – отрицание национального характера литературы и искусства. Все это очень напоминало сектантскую линию троцкистов, пытающихся всеми способами выхолостить национальное начало в Великой Октябрьской социалистической революции – ведь оно явно мешало раздуванию «мирового пожара», никак не увязывалось с позицией, что Россия – лишь «охапка» хвороста для его раздувания.

     Отрицание национального в  идеологии, политике, искусстве всегда служило мостиком к русофобии. И как бы не маскировалась эта линия в литературе – вплоть до заигрывания с народническими писателями, – когда дело доходило до главного, принципиального, она тут же обнаруживала себя.

     Например, Троцкий в своих литературных изысках выделял течение, которое  называл литературой «мужиковствующих». Считая, что она ведет свою генеалогию из «славянофильских и народных течений старой литературы», национализм «мужиковствующих» Троцкий считал «примитивным и отдающим тараканом».

     Впрочем, ненависть ко всему «мужицкому» (читай – народному) вытекала из самой троцкистской концепции социалистической революции. В своей известной книге «Литература и революция» Троцкий задавался риторическим для него вопросом: «Но ведь что же такое наша революция, если не бешеное восстание против стихийного, бессмысленного, биологического автоматизма жизни, т. е. против мужицкого корня старой русской истории, против бесцельности ее (нетелеологичности), против ее "святой” идиотической каратаевщины – во имя сознательного, целесообразного, волевого и динамического начала жизни?»

     Ожесточенную  атаку против народнических тенденций в литературе вел Бухарин. В своих «Злых заметках» он беспощадно бичевал Есенина, а в его лице – всех поэтов и писателей, истоки творчества которых исходили из самой глубины народной жизни: «Есенинщина – это самое вредное, заслуживающее настоящего бичевания явление нашего литературного дня… Есенинщина – это отвратительная, напудренная и нагло раскрашенная российская матерщина, обильно смоченная пьяными слезами и оттого еще более гнусная».

     Очень беспокоило Бухарина, что идеологи «квасного патриотизма» национализируют советскую литературу, а «некоторые простачки им подсвистывают».

     В идейно-эстетических течениях 20-х годов  отразилось не только многообразие взглядов на сущность и значение литературы и искусства  в социалистическом обществе, на их роль в формировании нового человека.Думается, дело гораздо сложнее. Они обнажили глубокий внутренний раскол в партии, который Ленин не смог преодолеть при жизни и который после смерти вождя вылился в ожесточенную фракционную борьбу, поставил под угрозу вопрос о самом существовании Советского государства.

     При всей сложности внутрипартийных  противоречий основная причина раскола заключалась в отношении руководителей партии и государства к России и русскому народу, в вере в его способность к великим преобразованиям, в его созидательную энергию, в жизненные силы традиций, веками формировавшихся и передававшихся из поколения в поколение.

     Основываясь на этой вере, Ленин сделал вывод о возможности победы социализма в одной, отдельно взятой стране, имя которой – Россия. А Сталин всесторонне обосновал этот ленинский тезис и претворил его в жизнь.

     Неверие в Россию, которое было свойственно  революционерам троцкистского толка, отрицание ее огромного исторического  опыта породило теорию перманентной революции. В ней России отводилась незавидная участь – послужить искрой, охапкой хвороста для раздувания мирового пожара. Причем, по мнению ее авторов, социализм должен был победить вначале в странах с передовой капиталистической экономикой.

     Неверие в Россию – это отрицание ее духовных ценностей, огромного интеллектуального потенциала ее народа, способного привести страну в режим поступательного движения. Оно делало нелепой даже саму мысль о сохранении традиций и их преемственности, порождало русофобские настроения.

     По  сути, стоял вопрос о двух принципиально разных путях развития страны, один из которых вновь превращал освободившийся народ в покорную серую массу, в средство для реализации честолюбивых замыслов избранных – «элиты», как сейчас принято говорить.

     Наши  идейные противники, обладая нездоровым воображением, пытаются увязать нынешнюю мировоззренческую платформу КПРФ с теми преступными деяниями, которые творили представители русофобского течения в партии в двадцатые и тридцатые годы. Кстати, объединяло их тогда, как и многих современных либералов, презрительно-нигилистическое отношение к прошлому России и ко всему, что обеспечивало связь времен и традиций великого народа, прежде всего к его исторической памяти, национальной культуре, религии.

     Я категорически не согласен с тем, что это сектантское направление партии, чуждое по своей природе духу большевизма, задачам, которые он ставил, отождествляется нынешними ненавистниками социализма с деятельностью партии Ленина. Люди, принадлежащие к этому направлению, во все времена, с момента рождения большевизма в 1903 году – как партии и как течения политической мысли – и до наших дней, своими действиями только дискредитировали коммунистов, социалистические идеи, советский строй.

     Убежден, что внутри Компартии всегда существовало не просто два противоборствующих лагеря. В ее организационных рамках постоянно шла борьба двух, совершенно разных партий – партии «наша страна» и партии «эта страна». К первой принадлежали Ленин и Сталин, Шолохов и Королев, Жуков и Гагарин, Курчатов и Стаханов. В нее входили ударники первых пятилеток и люди, остановившие фашизм, рабочие и колхозники, крепившие своим трудом мощь державы, значительная часть рядовых управленцев и партаппаратчиков, безотказно тянувших лямку в тяжелейшие для страны дни. Но самое главное – в эту партию вступали миллионы патриотов, которые всегда ставили интересы Родины выше всяких личных благ и пользовались только одной привилегией – быть там, где труднее и опаснее, не прятаться за чужие спины.

     Вторая  партия был немногочисленна. Но ее политический вес и влияние в высших эшелонах власти часто оказывались решающими. В нее входили те, для кого «эта страна» и «эти люди» были лишь ареной, материалом для реализации своих непомерных, тщеславных амбиций и властолюбивых вожделений, полигоном для авантюрных социальных экспериментов. Это партия Троцкого и Кагановича, Берии и Мехлиса, Горбачева и Ельцина, Яковлева и Шеварднадзе. Это партия предателей, действовавших все время исподтишка, обманувших народ и разваливших великую державу. 

     Патриотизм  – основа социалистического интернационализма 

     Сейчас, когда Россия все ниже клонится под  тяжестью оседлавших ее плутократов, лучше  понимаешь слова пролетарского  поэта В. Маяковского: «У советских  – собственная гордость». И это  сказано в середине 20-х годов, когда еще и гордиться, по большому счету, было нечем. Но уже тогда было ощущение великого предназначения советской страны, была вера в социализм, была убежденность в неизбежности торжества в СССР самых светлых идеалов человечества.

     Вся жизнь советских людей была проникнута идеями социалистического интернационализма. С малых лет их воспитывали в духе дружбы с народами СССР, солидарности с борьбой трудящихся других стран против капиталистической эксплуатации, с национально-освободительным движением. Поэтому их верность родной земле, своему языку, традициям всегда была неразрывно связана с уважительным отношением к людям других национальностей, особенностям их культуры и исторического развития.

     Какую бы клевету не обрушивали сейчас на характер межнациональных отношений в советское время, каждый, кто жил в СССР, может подтвердить, что между народами великой страны существовала подлинная дружба. Именно дружба, а не те отношения, которые подразумеваются сейчас под невнятным понятием «толерантность». Оно, кстати, в наши дни активно внедряется еще и для того, чтобы нивелировать, затушевать объективно существующие в обществе классовые противоречия, сделать неприметной пропасть между угнетателями и угнетенными.

     Те, кто расшатывал и разваливал Советский  Союз, иногда упрекают коммунистов в том, что, мол, придумали они «дружбу между народами», когда ее и в помине не было, а существовал лишь загнанный вовнутрь национализм. Это – лишь одна из множества спекуляций относительно решения в СССР национального вопроса, уходящего своими корнями в историю ленинского и сталинского проектов образования единого Советского государства.

     Кому  и почему они не нравились? Лагерь противников этих проектов в основном состоял из политиков западнического толка, кому не нужно было сильное  государство. Они представляли образ многонациональной страны в виде лоскутного одеяла, от которого всегда можно было отодрать любой кусок. Ведь при определенном различии в подходах к решению этой проблемы, и Ленин, и Сталин были едины в главном, принципиальном: Советское социалистическое государство должно быть централизованным.

     Временное расхождение между Лениным и  Сталиным заключалось в вопросе  о способе объединения народов  России. Сталин предлагал способ автономизации, то есть предоставления народам и  нациям автономии в границах единого государства. Ленин хотел предоставить наиболее крупным нациям право на государственную самостоятельность в форме союзных республик и их добровольное объединение в СССР. Ленин учитывал то обстоятельство, что национализм имел достаточно прочные позиции на окраинах России и преодолеть его можно было, лишь предоставив народам окраин право на самоопределение на базе советской власти.

     Именно  советская власть сыграла решающую роль в объединительном процессе наций и народов России. Буржуазный и мелкобуржуазный национализм был преодолен с помощью идеи советского пролетарского, а затем – социалистического интернационализма.

     В основе разрешения проблемы национального неравенства Центральной России и окраин лежала система уступок со стороны русских и преимуществ для нерусских. Они заключались, во-первых, во всесторонней помощи национальным окраинам за счет человеческого, материального и культурного потенциала Центральной России. Во-вторых, в конкретно-исторических условиях 20-х годов возобладала идея единого государства, сформированного по федеративному принципу, с признанием полного равноправия с Россией новых республик.

     Принципиально новые национальные отношения способствовали преодолению отчужденности между  народами СССР, создавали основу для  возникновения и упрочения в последующие годы атмосферы доверия и дружбы между ними. Такая политика была связана с очевидным ущербом для России. Но, несмотря на то, что она продолжалась даже после того, когда фактическое неравенство было преодолено, в годы перестройки предметом политических спекуляций стала не имеющая под собой ни малейших оснований, искусственно созданная тема «притеснения Центром окраин», якобы существующего между Россией и другими республиками Советского Союза экономического и политического неравенства.

     Все делалось исключительно с одной  целью – стравить народы, создать  условия возникновения многочисленных национальных конфликтов, раздуть их до крупных пожаров. Но мы-то помним о тех, кто запятнал себя кровью, направляя развитие событий именно в такое русло. Движение «за национальное самоопределение», развернувшийся «парад суверенитетов» преследовали не только политические цели, не только целенаправленно расшатывали Советский Союз, но и служили удобным прикрытием для начавшегося раздела «общесоюзного пирога», переросшего затем в развернутый грабеж местными «элитами» и объединившимися вокруг них криминальными группировками новых, уже «своих» государств, собственных национальных вотчин.

     О том, что в процессе распада СССР национальные противоречия изначально не играли существенной роли, свидетельствует сепаратизм, который наблюдался в России в 90-е годы. Ведь зачастую он не имел никакой национальной окраски. Достаточно вспомнить, как создавалась свердловским губернатором Эдуардом Росселем Уральская республика, как скромный политический деятель из Челябинской области Сергей Костромин провозгласил себя «президентом» Южно-Уральской республики, как обсуждались перспективы образования самостоятельной республики на базе областей Большого Урала. Сейчас уже с трудом верится, что это – сюжеты не из эпохи далекой Гражданской войны, а из нашей что ни на есть новейшей истории. Причина – стремление местных дельцов наложить поскорее лапу на общероссийские богатства, урвать себе кусок послаще...

     Прекрасные  мысли выразил Расул Гамзатов в 1965 году на Втором съезде писателей РСФСР, касаясь взаимодействия и единства народного, национального, и общечеловеческого, интернационального, в советской литературе и в жизни. По его мнению, настоящие писатели «взяли лучшее от своего народа, потому что гордятся своим народом, его культурой, его традициями и в то же время чувствуют себя представителями великой советской культуры, чувствуют ответственность перед мировой культурой; такие писатели наиболее ярко выражают дух и характер нашего искусства, в котором национальное не отрицает, а утверждает общечеловеческое, интернациональное...

     Было время, когда горцы воевали только за свой аул. Потом мы стали воевать за всю нацию. Потом – за Дагестан. Потом сражались за нашу Родину, за весь великий Советский Союз. Сейчас у нас нет ничего более святого, чем советская страна, которой мы обязаны своим рождением и развитием».

     Прошло время. И снова горцы, как свидетельствуют события последнего времени, воюют за свои аулы. Такова уж неумолимая логика последствий, которые вызвала реставрация реакционного, буржуазного режима в России… 

     ***

     Революции не делаются по заказу. Вместе с тем, развитие событий последнего времени убедительно подтверждают важнейший марксистский тезис: историческая обреченность капитализма не означает,  что крах его произойдет  автоматически,  сам  по себе.  Никогда еще в истории господствующие классы не уходили в прошлое добровольно. Они всегда до последнего цеплялись за власть, не гнушаясь в стремлении удержать ее за собой использовать любые формы самой отвратительной лжи, насилия и беззакония.

     Вот почему КПРФ усиливает борьбу за коренное изменение губительного курса, которым ведут страну ее нынешние правители, борьбу осознанную, освещенную знанием законов общественного развития, облагороженную великой задачей осуществления главного чаяния всех народов России – задачей создания и утверждения в нашей стране общества социальной справедливости.

     КПРФ  – это партия созидания, которая  по всем животрепещущим проблемам имеет  конкретные программы действий, способные  вывести страну из тупика. Но это  станет возможным только в том случае, если нашей партии будет оказана всенародная поддержка. Если люди поймут, что наблюдать со стороны, «кто – кого», – занятие бесперспективное. Каждый может внести свой посильный вклад в нашу борьбу.

     Мы  – сила, только когда  нас миллионы. Этот главный закон политической борьбы подтверждается всей многолетней историей коммунистического и левого движения. Только вместе мы сможем одержать победу.

     Наши  великие предки не для того веками создавали, развивали и защищали Россию, чтобы она  сгнила в руках  кучки воров и взяточников.

     У трудящихся другой Родины нет и не будет 

     В наших силах создать в ней  нормальную человеческую жизнь, сделать  свою страну для детей и внуков свободной, духовно развитой и богатой!

     У нашей современницы, замечательной  поэтессы Светланы Сырневой, которую литературная критика по праву считает продолжательницей классических традиций русской поэзии Пушкина и Некрасова, есть задушевные строки, посвященные России:

     Ты  горька, как осина,

     Но  превыше и лести  и срама –

     Моя Родина, самая сильная

     И богатая самая. 

     Огромная  вера в нерастраченные силы страны и ее несметные духовные богатства  вдохновляет всех, кто не сомневается  в светлом будущем России, в  том, что она сможет собрать волю и преодолеть хаос лихолетья, выйти, несмотря на окутавшую ее мглу, на верную и твердую дорогу.

     Давно уже замечено: тьма сгущается перед  рассветом.