20 лет назад указом президента Б. Ельцина был введён в действие механизм запуска магнатов-олигархов и их братьев меньших на экономическую орбиту России

 14 августа 1992 года Б. Ельцин подписал указ «О введении в действие системы приватизационных чеков». Это было двойное беззаконие. Во-первых, в соответствии с тогдашней Конституцией России подобные акты должны были приниматься Съездом народных депутатов или хотя бы Верховным Советом РФ, а не президентским указом. Во-вторых, парламент уже принял закон о приватизации, но президент осуществил с помощью своего указа заурядный подлог. Стране был подсунут другой вариант разгосударствления, поспособствовавший ускоренному запуску на экономическую орбиту России скороспелых магнатов-олигархов и менее удачливых предпринимателей средней руки.

 Исправить национализацией

 Парламентский закон о разгосударствлении предусматривал именные чеки, то есть раздачу приговорённой к приватизации трети общенационального достояния поровну всем гражданам страны. Потом эти чеки должны были обмениваться на соответствующее количество акций конкретного предприятия, гостиницы, магазина… Но Е. Гайдар, А. Чубайс и Ко, послушные Международному валютному фонду и стаду американских экспертов, вольно пасшихся в правительстве и Госкомимуществе, президенту «дали грамоту другую». Она отличалась тем, что ваучеры становились анонимными, их можно было продавать до всякого обмена на акции. В результате, скажем, К. Бендукидзе скупил по дешёвке столько «чубайсовских бумажек», что в его руках оказался контрольный пакет акций «завода заводов» Уралмаша. Тогда же из тени выпорхнули Березовский, Гусинский, Смоленский, Ходорковский и прочая моль, сожравшая ткань народного хозяйства страны.

 Горькие последствия «президентского» варианта приватизации мы уже два десятилетия испытываем на своей спине. Благодаря его воплощению в жизнь Российская Федерация успешно борется за первое место в мире по числу долларовых миллиардеров. Последние исследования академика РАН Р. Нигматулина и профессора Б. Нигматулина говорят о том, что 0,2% семей владеют 70% национального богатства России.

 В результате проведённой «безымянной» приватизации оказались разрушены почти все производственные объединения и научно-производственные комплексы, славившиеся конкурентоспособностью на мировом рынке. Их четвертование привело к десятикратному увеличению количества машиностроительных заводов, когда на предприятиях отрасли трудятся в среднем не по 1200 работников, как в советскую эпоху, а по 87 человек.

 Половина занятых в экономике РФ получает зарплату, которая позволяет иметь лишь одного ребёнка, содержание которого должно укладываться в нормы физиологического (!) прожиточного минимума, рассчитанного так, чтобы он только не умер с голоду. По оценке учёных Института социально-экономических проблем народонаселения РАН и Независимого института социальной политики, дети в России стали главным фактором бедности. Скорбный перечень можно продолжать очень долго, хотя в этом нет нужды: абсолютное большинство россиян его и не намерены оспаривать.

 Людоедская суть приватизации, осуществлённой по ельцинскому указу, обогатив 1,4% россиян, ставших работодателями, а остальных поставив в положение наёмных работников, приносящих безразмерные прибыли фаворитам ельцинской и путинской поры, признаётся несправедливой и воровской. Многочисленные социологические опросы показывают: около 90% граждан РФ придерживаются мнения, что приватизация проводилась нечестно, что крупные состояния нажиты сомнительным с точки зрения закона способом. Примечательно, что с этой точкой зрения согласны даже 72% предпринимателей. Почти 80% россиян считают приватизацию нелегитимной и выступают за полный или частичный пересмотр её итогов. Только 13% опрошенных продолжают верить, что это был «шаг к тому, чтобы каждый человек мог стать собственником».

 В 2011 году было опубликовано обстоятельное исследование Института социологии (ИС) РАН «Двадцать лет реформ глазами россиян». Выяснилось, что «доля россиян, которые считают, что реформы были проведены именно так, как их и следовало проводить, по-прежнему исключительно мала (6%)».

 Анализируя социально-психологическое состояние российского общества, учёные ИС РАН обращают внимание на его поляризацию: «Разница в условиях материального благосостояния генерирует в современном российском обществе не только различия в доступе к разного типа материальным благам, но и своего рода принадлежность к двум разным мирам — миру, где ты уверен в себе, можешь управлять своей жизнью и рассчитывать на поддержку окружающих, и миру социальной эксклюзии, для которого характерно зависимое, отчуждённое существование, без опоры на социальные сети, не только без чувства уверенности в себе, но, как правило, и без каких-то надежд на будущее». Соглашаясь с выводом о том, что разница в материальном благосостоянии приводит к формированию в российском обществе двух социальных миров, мы уточним: едва ли сильные мира сего могут быть уверены в безусловной поддержке окружающих.

 Авторы аналитического доклада обращают внимание на устойчивое сохранение в обществе чувства несправедливости происходящего вокруг. «На фоне остальных негативно окрашенных эмоций, — отмечают они, — чувство несправедливости происходящего выделяется достаточно заметно, и не только своей относительно большей распространённостью, но и очень маленькой и весьма устойчивой долей тех, кто не испытывал соответствующего чувства никогда — весь период наблюдений этот показатель находится в диапазоне 7—10%. Это свидетельствует не просто о сохраняющейся нелегитимности сложившейся в России системы общественных отношений в глазах её граждан, но даже делегитимизации власти в глазах значительной части наших сограждан, идущей в последние годы».

 КПРФ в своей Антикризисной программе ясно определила выход из тупика: национализировать добывающую промышленность и другие базовые отрасли экономики.

  Упущенная выгода?

 Социологи свидетельствуют, что через 20 лет после начала буржуазных реформ, в том числе приватизации общенародного достояния по безымянным ваучерам, «в обществе всё ещё обсуждается вопрос о том, были ли альтернативы осуществлённым реформам, можно ли было выбрать другие методы их проведения в жизнь. Среди возможных альтернатив «гайдаровским реформам» россияне называют, прежде всего, развитие рыночных отношений, но без политической демократии (часто этот вариант характеризуют как «китайский» или «чилийский», он набирает 29%), а также реформирование общества с сохранением основ социалистического строя, без масштабной приватизации и рыночной либерализации (25%)».

 В этой ситуации отвергнутый ельциноидами парламентский проект приватизации по именным чекам часто тоже рассматривается массовым сознанием как «упущенная выгода». Надо, однако, сразу заметить, что обе модели приватизации имели один и тот же глубинный смысл: они были не прогрессивными, а регрессивными проектами. Их принципиальное отличие состояло в том, что августовские узурпаторы государственной власти в России во главе с Ельциным ставили цель «создать класс стратегических собственников». Они в общем-то справедливо считали, что без господства крупного капитала свалившуюся им в руки грушу власти не удержать. А если к этому добавить, что так называемая Семья совсем не была похожа на клуб бессребреников, то места для вопросов о причинах выбора «олигархической» модели приватизации уже не останется.

 Парламентский вариант с внедрением именных ваучеров ставил задачу сделать всех россиян мелкими буржуа. Для этого предлагалось каждого наделить одинаковой по номиналу частной собственностью на средства производства, поманив при этом ещё и дивидендами. Мелкобуржуазные по своей идеологии Съезд народных депутатов и Верховный Совет РСФСР хотели воплотить в жизнь модель «дележа поровну». Кстати, эта формула не имеет ничего общего с большевистской идеей социального равенства. Писать сейчас на эту тему приходится во многом именно потому, что их до сих пор путают. Раздача «поровну» общенародной собственности в частную собственность по своей направленности мало отличается от «ельцинского» варианта приватизации.

 Ельциноиды использовали шоковый (шок в переводе на русский язык: удар) способ загнать граждан России в капиталистический миропорядок. Ставилась цель ввести разрушающий «наркотик» в такой дозе, чтобы подсадить на иглу сразу и окончательно. Мелкобуржуазная же модель приватизации планировала вводить яд капитализма постепенно, чтобы общественный организм смог к нему адаптироваться и не отторгал его. Надо признать, что «раздача поровну» едва ли привела бы к случившейся быстрой поляризации и конфронтации буржуазных и антибуржуазных сил. Сторонники парламентской экономической модели уверены, что при её победе не могло бы случиться и кровопролития 3—4 октября 1993 года.

 Но воплощение в жизнь именной приватизации привело бы в конечном счёте в тот же тупик, в котором сегодня оказалась страна. И это — не гадание на кофейной гуще, а осмысление противоречий, которые пришлось бы обществу разрешать.

  Буржуазные противоположности смыкаются

 Итак, перед нами общество, все члены которого являются в равной доле собственниками разных предприятий. Доля каждого из них столь мала, что у него нет возможности управлять «своей» собственностью. В чьи руки попадёт распоряжение и управление собственностью? Нанятого специалиста, то есть чиновника. Изолированные «собственники» никакой власти над сим управленцем получить не могут. Они, конечно, могли бы создавать кооператив, чтобы сформировать коллективную власть, либо просить государство осуществлять над чиновником контроль. Но эти варианты противоречат идее приватизации, потому что сводят на нет роль частного собственника. Облучённое мелкобуржуазным мировидением общество по такому пути едва ли бы пошло.

 Естественная альтернатива — четвертование предприятий, деление их на такие ячейки, собственники которых вроде бы могут между собой договориться. Но это тот же путь разрушения производительных сил, по которому пошла страна под водительством Ельцина—Путина. Об итоге мы уже говорили. И оснований для появления киллеров, приглашаемых урезонить несговорчивых собственников, было бы ничуть не меньше. Более того, с помощью бандитизма и уголовщины неизбежно восторжествовала бы стратегия «создания класса стратегических собственников». Значит, и в политической власти отыскалось бы место гайдарам, чубайсам и Ко. Только период экономической махновщины был бы дольше.

 А чтобы под ногами проныр березовских, претендентов в сократы гусинских и «эффективных менеджеров» ходорковских не путались разные парламентарии мелкобуржуазного размера, при резком повышении политической температуры прорабы капиталистического строительства всегда догадаются призвать с пяток танков на Краснопресненский или ещё какой-нибудь мост. А при море разливанном мелкобуржуазного мировосприятия не отдельный кузнечик-индивидуалист, а армия подобных кузнечиков — «скок-скок под мосток и — молчок». Впрочем, под мостком может оказаться даже парламентская трибуна для героев принципа «под мосток — и молчок»…

  Быть гегемоном!

 Знакомый поэт подметил: «Противоречий в жизни тьма». В пролетарской борьбе с капиталом крайне важно уметь выявлять и разрешать противоречия между классом наёмных эксплуатируемых работников и мелкой буржуазией. Она и сегодня поклоняется правилу «делить всё поровну». И этим принципиально отличается от пролетарского, марксистско-ленинского миропонимания. Ключевой вопрос тут не о равенстве. Частный собственник, даже самый мелкий, жаждет делить, а пролетарий — обобществлять. Рост обобществления производства — это историческая тенденция. А курс на «делить» — из «хронологической пыли». В.И. Ленин в оценке этого принципа был беспощаден: «Мечта о превращении всех людей в мелких буржуа есть реакционная пошлость».

 Ради чего тогда и вести разговор об этой пошлости, докапываться до её истоков, ворошить дела давно минувших дней? Причин две. Они точно указаны классиками марксизма-ленинизма. Во-первых, надо иметь в виду, что, как предсказывал Карл Маркс, «мелкая буржуазия явится составной частью всех грядущих социальных революций». Следовательно, понимание её позиции, её идеологии обращено не во вчерашний, а в завтрашний день, а прошлое даёт материал для лучшего понимания её поведения.

 Во-вторых, как разъяснял В.И. Ленин, «мелкий хозяйчик стоит на распутье в великой всемирной борьбе труда с капиталом: стремиться ли к тому, чтобы «выйти в люди» по-буржуазному, чтобы самому стать хозяином, или же стремиться к тому, чтобы помочь пролетариату свергнуть господство буржуазии». И ещё: «Мелкий буржуа находится в таком экономическом положении, его жизненные условия таковы, что он не может не обманываться, он тяготеет невольно и неизбежно то к буржуазии, то к пролетариату. Самостоятельной линии у него экономически быть не может». Спор 20-летней давности о способах приватизации продемонстрировал всякому склонному к политическому анализу непредубеждённому человеку, что экономически самостоятельной линии у мелкой буржуазии по-прежнему нет, она может предложить лишь самостоятельную упаковку, и если действие происходит в пору наступления буржуазии или даже неустойчивого равновесия сил, то под этой упаковкой будет скрываться буржуазное содержание.

 У пролетариата в непримиримой борьбе с капиталом других союзников, кроме мелкой буржуазии, нет. Но в вопросах идеологии и экономической стратегии единственным авангардом и гегемоном в этой борьбе может выступать только пролетариат. Ориентиром для него остаются ленинское положение о том, что «освобождение рабочих может быть делом только самих рабочих; без сознательности и организованности, без подготовки и воспитания их открытой классовой борьбой со всей буржуазией о социалистической революции не может быть и речи».