И вместе с тем, при любой степени соблюдения необходимого и
естественного такта, не может считаться безразличным, кто погиб: честный
человек или подлец, друг или враг. Да и то, какова была позиция этого
человека по отношению к тебе, твоим близким, твоей стране. Вряд ли
стоило бы огорчаться гибели Гитлера. Равно как и вряд ли российское
общество должно было бы горько переживать о гибели Дудаева, Масхадова,
Басаева.
Правда, в ряду с этим оказывается и вопрос о том, нужно ли сильно
переживать по поводу смерти человека, назвавшего улицу своего города
именем одной из этих персон.
Точно так же есть разница, погиб этот человек в результате приведения
в исполнение приговора, нападения бандита, неосторожно переходя улицу,
нарушив правила дорожного движения при езде на автомобиле с превышением
скорости или разбив себе голову при попытке вломиться в твой дом, куда
ты его, собственно, не приглашал.
Все это — разные ситуации. Заслуживающие разной реакции.
Погибший в авиакатастрофе Лех Качинский был президентом Польши —
исторически братской для России страны. Погибшие вместе с ним люди были в
значительной степени представителями военного и политического
руководства этой страны. Скорбь поляков — понятна. Выражение им
сочувствия — понятно. Точно так же, как понятно и нормально стремление
сделать расследование катастрофы максимально прозрачным для Польши, для
которой это трагедия в значительно большей степени, чем для России.
И тем не менее.
Лех Качинский не то что не был другом России — он был ее врагом. Его
вряд ли можно назвать ее конкурентом — все же масштаб его значимости в
мировой политике был несоизмерим со значимостью России и ее
руководителей — к которым тоже можно относиться по-разному. Его не
вполне точно было бы назвать противником — потому что не было между
Россией и Польшей как странами значимого противостояния.
Судя по апрельским опросам Левада-Центра, 27 % россиян рассматривают
Польшу как партнера, 22 % — как союзника, 17 % — как противника, 2 % —
как врага. То есть между Россией и Польшей отношений вражды и
противостояния все же, по мнению большинства — во всяком случае, россиян
— вражды или противостояния нет.
В то же время сам Качинский таким врагом был — именно врагом,
поскольку реально противостоять или конкурировать реальной политической
значимости было недостаточно, но его враждебное отношение было налицо и
проявлялось в любых политических ситуациях и по любому поводу.
То есть 10 апреля при заходе на посадку под Смоленском — погиб враг
России и российского народа. И при всем такте и естественных
соболезнованиях Польше — это нельзя оставлять недосказанным. И
относиться к этому нужно, как к гибели врага.
Хотя выгоды никакой в такой гибели для России не было — с одной
стороны, срок президентских полномочий Качинского заканчивался, и шансов
переизбраться у него было немного. Правда, и тот, кто имел шансы на
победу на выборах, мало в отношении к России от него отличался, в свое
время озвучив тезис о том, что «на Россию надо рычать» — это маршал
Сейма Болеслав Коморовский, на сегодня исполняющий обязанности
президента страны.
Считается, что в последние годы его позиция стала более умеренной. И
представляет он партию нынешнего премьера Туска — с которым у
российского руководства отношения стали налаживаться. Впрочем,
комментаторы считают, что позиция Коморовского все же остается более
близкой позиции Качинского, нежели Туска.
Как бы то ни было, гибель Качинского повышает вероятность, в силу
сочувствия поляков, избрания на досрочных выборах президента его
брата-близнеца, а не представителя конкурирующей партии — то есть
человека, не менее враждебного России, чем покойный.
В довершении этого все те, кто сделал своей профессией постоянное
обвинение России в любых придумываемых грехах — почти с неизбежностью
начнут говорить, что виновниками катастрофы являются российские
спецслужбы. Кто требовал покаяния за гипотетический расстрел в Катыни,
те будут требовать покаяния и за гибель в авиакатастрофе руководства
Польши, какие бы свидетельства противного не имелись.
Тем не менее, ничто не может изменить того факта, что погиб враг
России — и погиб он вместе со своим окружением, мало отличавшимся от
него по своим взглядам — иначе оно не было бы его окружением.
Не меньшую роль играет и то, при каких обстоятельствах Качинский
погиб. Куда, в каком качестве и зачем он летел. И что было
непосредственной причиной катастрофы.
Он летел в Россию ни с официальным визитом, ни по приглашению ее
народа или правительства. Он летел с частным визитом, чтобы в частном
порядке продублировать ту официальную церемонию, прошедшую в канун его
прилета и на которую он не был приглашен.
Официальная правительственная церемония состоялась ранее, с участием
Путина и приглашенного им Туска. На нее Качинского не пригласили. Не
позвали. Не пригласили сознательно и демонстративно. Ни Путин, ни
Медведев. И не пригласили именно в силу враждебной антироссийской
позиции, занимавшейся Качинским по множеству вопросов.
И в вопросе о присвоения имени Дудаева площади в Варшаве — кстати,
альтернативным было предложение назвать эту площадь именем детей,
погибших в ходе теракта в Беслане. Но Качинский настоял на имени
Дудаева. Уже одного этого эпизода вполне достаточно для того, чтобы
иметь основания для соответствующей моральной оценки погибшего.
И в ситуации с поддержкой агрессии Саакашвили в августе 2008 года.
И в ситуации с последующим требованием санкций Евросоюза против
России в ответ на ее позицию по защите народов Осетии и Абхазии.
В конечном счете — Качинский летел в страну, в которую его не звали,
на церемонию, на которой его предпочли бы не видеть.
То есть он ехал в качестве не только незваного и непрошеного, но и
нежелательного гостя, официально отказать которому в его навязчивом
визите — по формальным соображениям — было проблемно.
Недавно по ЦТ транслировался фильм «Сталинград». Не отечественный —
немецкий. Акцент был сделан на трагедии и страданиях немецких солдат,
попавших в окружение в ходе Сталинградской битвы. Они мерзли, голодали,
гибли, их давили советские танки, расстреливали советские пехотинцы. В
целом — им было очень плохо. И им можно было посочувствовать. Если бы не
простой вопрос — кто, собственно, их приглашал туда в гости. Не попади
они под Сталинград — им не пришлось бы там мучиться, страдать и
погибать.
Но солдаты пришли не сами — их прислал Гитлер. Хотя в целом их народ
за несколько лет перед этим проголосовал за него — то есть проголосовал,
в частности, за поход под Сталинград.
Качинского быть врагом России никто не заставлял. Он стал им сам. Его
никто ни в Россию, ни в Смоленск, ни в Катынский лес не приглашал. Он
стремился туда, несмотря на то, что ему дали понять нежелательность его
присутствия. Рвался в качестве непрошеного гостя. И погиб. Не рвался бы —
не погиб.
И при этом значимо, куда и зачем он рвался. Формально он рвался
почтить память погибших там поляков — и именно не просто почтить память,
а в контексте версии о том, что они были там расстреляны советской
стороной. И неоспоримо, что рвался для того, чтобы еще раз, как он это
делал неоднократно, попрекнуть Россию этой мнимой виной. То есть летел
непрошеным для того, чтобы попытаться в очередной раз поглумиться над
Россией.
Согласно тем самым документам, которые обычно приводятся в
доказательство версии и расстреле поляков сотрудниками НКВД (документам,
самим по себе очень спорным и дающим основание говорить об их
сфальсифицированном характере) — даже по ним получается, что в Катыни
было расстреляно около 4 тысяч поляков, тогда как, скажем, под Харьковом
тогда же — около 6 тысяч. Логично было бы лететь туда, на Украину. Но
на Украину он не летел — и не потому, что по его версии (впервые
озвученной Геббельсом), решение о расстреле принимало не украинское
руководство, а советское (все равно — не руководство современной
России), — а потому, что с Украиной он намерен был дружить (против
России), а с Россией (не с Советским Союзом, а именно с Россией,
современной Россией) — враждовать.
Даже когда осенью 2009 года во время мероприятий, посвященных началу
Второй мировой войны, посетив их, Путин произнес более чем (и излишне)
примирительные слова о Договоре о ненападении между СССР и Германией,
необоснованно и в качестве излишней уступки назвав этот договор
«морально неприемлемым», — Качинский вместо смягчения своей позиции и
тогда не удержался от наглых выпадов по этому поводу в адрес СССР.
Сколько бы ни извинялась перед кем бы то ни было Россия — такие
всегда найдут повод требовать от нее каяться, каяться и каяться.
То есть летел он как враг, в страну, которую считает врагом и для
того, чтобы над этим своим врагом поглумиться, то есть нанести очередной
информационно-психологический удар.
Враг летит непрошеным в страну, которую он рассматривает как врага,
для того, чтобы на ее территории глумиться над этой страной, вести
против нее информационную войну — и по дороге гибнет.
Вряд ли стоит злорадствовать. Только очень сомнительно, что это
должно дать основания для глубоких и искренних соболезнований и
сочувствия.
И, ко всему прочему, из имеющейся информации все пока наводит на
мысли о том, что непосредственная вина за катастрофу лежит на самом
Качинском. То, что уже неоднократно проговорено, но без артикулирования,
непосредственно вытекающего из этого вывода:
— видимость на аэродроме была крайне плохая, и метеоусловия не
позволяли совершать посадку;
— российские диспетчеры рекомендовали и настаивали на том, чтобы
экипаж самолета не совершал посадку в этих условиях и предлагали другие
аэродромы;
— экипаж принял решение садиться именно здесь, несмотря на
предостережения и даже после того, как несколько раз сесть не удалось;
— известно, что два года назад уже была ситуация, когда как раз при
полете в Тбилиси для того, чтобы поддержать Саакашвили в его военной
авантюре 2008 года, Качинский требовал от пилота посадки в неприемлемых
метеоусловиях и был предельно раздражен тем, что последний ушел на
посадку в Азербайджан. По одним данным, минобороны Польши пилота
наградило за спасение жизни четырех президентов (вместе с Качинским
летели главы сепаратистких режимов Прибалтики). По другим — Качинский
его уволил. Возможно, имело место и то, и другое: президент уволил, но
минобороны, понимая, что прав был пилот, а не президент, в утешение
наградило.
10 апреля 2010 года ситуация повторилась — но пилот пошел на посадку,
и есть все основания говорить, что сделал это, подчиняясь приказу
Качинского — потому что при присутствии того на борту никто, кроме него,
не мог принудить пилота пойти на заведомую авантюру. Этот пилот в этот
раз не рискнул ослушаться президента и попасть в опалу.
Так в результате чего погибли почти сто человек поляков? Пилоты,
генералы, депутаты, епископы, министры, жены — они погибли, судя по
всему, по вине и безответственности ослепленного ненавистью Леха
Качинского. То есть убила его — ненависть к России. Убила его и его
единомышленников. В памятный день — Международный день Движения
Сопротивления гитлеровской агрессии. Очень символично.
Враг России в кругу своих единомышленников летел в Россию, которую он
объявил своим врагом, летел непрошеный и нежеланный, навязывая свое
присутствие. И по собственной безответственности вызвал катастрофу, в
которой погибло почти сто человек его единомышленников и руководителей
Польши, которую он пытался сделать орудием своей ненависти и борьбы
против России и российского народа.
В этой картине ничто не дает основания российскому обществу и России
слишком глубоко переживать по поводу гибели своего врага, вызванной его
ненавистью и личной фанаберией.
Соболезнования народу Польши — принести было нужно. Делать
расследование открытым и прозрачным для представителей пострадавшей
страны — нужно.
Но глубоко скорбеть вряд ли есть основания.
Точно так же, как не было абсолютно никаких оснований объявлять день
траура по врагу России вообще, — да еще в день одного из самых
оптимистических ее национальных праздников — Дня Космонавтики. Который к
тому же еще является и международным праздником — Всемирным днем
авиации и космонавтики.
Лучше всего — врагам оставить их горе. А себе и друзьям — свои
радости и праздники.
Сергей Черняховский